Неточные совпадения
— О! как хорошо ваше время, — продолжала Анна. — Помню и знаю этот голубой туман, в роде того, что на горах в Швейцарии. Этот туман, который покрывает всё в блаженное то время, когда вот-вот кончится детство, и из этого огромного круга, счастливого, веселого,
делается путь всё уже и уже, и весело и жутко входить в эту анфиладу, хотя она кажется и
светлая и прекрасная…. Кто не прошел через это?
Васюкова нет, явился кто-то другой. Зрачки у него расширяются, глаза не мигают больше, а все
делаются прозрачнее,
светлее, глубже и смотрят гордо, умно, грудь дышит медленно и тяжело. По лицу бродит нега, счастье, кожа становится нежнее, глаза синеют и льют лучи: он стал прекрасен.
Комната Зоси выходила окнами на двор, на север; ее не могли заставить переменить эту комнату на другую, более
светлую и удобную, потому что из своей комнаты Зося всегда могла видеть все, что
делалось на дворе, то есть, собственно, лошадей.
Но рядом с его
светлой, веселой комнатой, обитой красными обоями с золотыми полосками, в которой не проходил дым сигар, запах жженки и других… я хотел сказать — яств и питий, но остановился, потому что из съестных припасов, кроме сыру, редко что было, — итак, рядом с ультрастуденческим приютом Огарева, где мы спорили целые ночи напролет, а иногда целые ночи кутили,
делался у нас больше и больше любимым другой дом, в котором мы чуть ли не впервые научились уважать семейную жизнь.
В наш век все это
делается просто людьми, а не аллегориями; они собираются в
светлых залах, а не во «тьме ночной», без растрепанных фурий, а с пудреными лакеями; декорации и ужасы классических поэм и детских пантомим заменены простой мирной игрой — в крапленые карты, колдовство — обыденными коммерческими проделками, в которых честный лавочник клянется, продавая какую-то смородинную ваксу с водкой, что это «порт», и притом «олд-порт***», [старый портвейн, «Три звездочки» (англ.).] зная, что ему никто не верит, но и процесса не сделает, а если сделает, то сам же и будет в дураках.
Все были очень огорчены, и
светлый веселый праздник вдруг
сделался печален.
А Хрисашка взойдет в церковь, так словно
светлее в ней
сделается; взойдет и полезет прямо на свой собственный, крытый алым сукном амвон.
И княжна невольно опускает на грудь свою голову. «И как хорош, как светел божий мир! — продолжает тот же голос. — Что за живительная сила разлита всюду, что за звуки, что за звуки носятся в воздухе!.. Отчего так вдруг бодро и свежо
делается во всем организме, а со дна души незаметно встают все ее радости, все ее
светлые, лучшие побуждения!»
Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко, но как светло оно сияло, как тепло оно грело! На улицах было сухо; недаром же говорят старожилы, что какая ни будь дурная погода на шестой неделе поста, страстная все дело исправит, и к
светлому празднику будет сухо и тепло. Мне
сделалось скучно в комнате одному, и я вышел на улицу, чтоб на народ поглядеть.
А пройдет, так и в глазах словно
светлее сделается…
Весело было теперь князю и легко на сердце возвращаться на родину. День был
светлый, солнечный, один из тех дней, когда вся природа дышит чем-то праздничным, цветы кажутся ярче, небо голубее, вдали прозрачными струями зыблется воздух, и человеку
делается так легко, как будто бы душа его сама перешла в природу, и трепещет на каждом листе, и качается на каждой былинке.
Скромно одетая в темненькое платье, она становится у клироса в женском монастыре, и с ее появлением
делается словно
светлее и приютнее среди этих темных стен.
Самое
светлое чувство
делается острым, жгучим,
делается темным, — чтоб не сказать другого слова, — если его боятся, если его прячут, оно начнет верить, что оно преступно, и тогда оно
сделается преступным; в самом деле, наслаждаться чем-нибудь, как вор краденым, с запертыми дверями, прислушиваясь к шороху, — унижает и предмет наслажденья и человека.
Скучно и пусто
сделалось старушке в Белом Поле; бывало, все же в неделю раз-другой приедет Вольдемар, она так привыкла слышать издали, еще с горы, бубенчики и выходить к нему навстречу на тот балкон, на котором она некогда ждала его, загорелого отрока с
светлым лицом.
Это дознано многими опытами: озерные караси, например, по большей части бывают яркого темно-желтого или золотистого цвета, а пересаженные в копаные, глинисто-мутные пруды
делаются бледно-бланжевыми; окуни в иных реках бывают очень темны и ярко-пестры, но, посидев долго в пруде, становятся
светлыми, белесоватыми: точно то же
делается более или менее и с другими породами рыб.
В избе
сделалось тотчас же
светлее.
Со вдовством бабушки отношения их с Ольгой Федотовной
сделались еще короче, так как с этих пор бабушка все свое время проводила безвыездно дома. Ольга Федотовна имела
светлую и уютную комнату между спальнею княгини Варвары Никаноровны и детскою, двери между которыми всегда, и днем и ночью, были открыты, так что бабушка, сидя за рабочим столиком в своей спальне, могла видеть и слышать все, что
делается в детской, и свободно переговариваться с Ольгой Федотовной.
Воробей Воробеич пробовал заходить в воду, — по колени зайдет, а дальше страшно
делается. Так-то и утонуть можно! Напьется Воробей Воробеич
светлой речной водицы, а в жаркие дни покупается где-нибудь на мелком месте, почистит перышки — и опять к себе на крышу. Вообще жили они дружно и любили поговорить о разных делах.
— Кто это, блистающая, как заря, прекрасная, как луна,
светлая, как солнце? О Суламифь, красота твоя грознее, чем полки с распущенными знаменами! Семьсот жен я знал, и триста наложниц, и девиц без числа, но единственная — ты, прекрасная моя! Увидят тебя царицы и превознесут, и поклонятся тебе наложницы, и восхвалят тебя все женщины на земле. О Суламифь, тот день, когда ты
сделаешься моей женой и царицей, будет самым счастливым для моего сердца.
Охота с острогою требует трех условий: темной ночи,
светлой воды и совершенно тихой погоды; первым двум условиям всегда удовлетворяет осень, то есть ночи
делаются длинны и темны, а вода от морозов становится совершенно прозрачною; третьего условия — тишины — надо выжидать.
Ястреба могут жить у доброго и попечительного охотника по нескольку лет; год от года становятся они пером
светлее, белесоватее и, наконец,
сделаются как будто седые.
Круглое, белое, бескровное лицо не отличалось красотой, но, когда генеральша улыбалась, оно точно
светлело и
делалось очень симпатичным.
В одно мгновение комната
сделалась еще
светлее, все маленькие свечки еще ярче загорели, и Алеша увидел двадцать маленьких рыцарей в золотых латах, с пунцовыми на шлемах перьями, которые попарно входили тихим маршем.
В конце залы была большая дверь из
светлой желтой меди. Лишь только они подошли к ней, как соскочили со стен два рыцаря, ударили копьями об щиты и бросились на черную курицу. Чернушка подняла хохол, распустила крылья… вдруг
сделалась большая-большая, выше рыцарей, и начала с ними сражаться! Рыцари сильно на нее наступали, а она защищалась крыльями и носом. Алеше
сделалось страшно, сердце в нем сильно затрепетало, и он упал в обморок.
Когда Меркулов вышел за шлагбаум, на шоссе уже стало темнеть, и звезды, сперва большие и
светлые, как серебряные пятачки,
сделались острые и яркие и точно смотрели на землю.
Если во время северного сияния зори или столбы мерцают, то есть
делаются то
светлей, то бледней, тогда говорится: «зори или столбы дышат».
— На неотступные просьбы Дуни я тогда еще сказала, что если женщина будет приведена в
светлый полк верных, то пророк, принявший ее,
делается ее духовным супругом.
Они все время переписывались, и в этой переписке образ Варвары Васильевны
делался для него все
светлее, чище и дороже.
Даже русский купец старого режима, который наживался нечистыми путями и
делался миллионером, склонен был считать это грехом, замаливал этот грех и мечтал в
светлые минуты о другой жизни, например, о странничестве или монашестве.
Там, в Маньчжурии, я про это читал, но все было далеким, трудно-вообразимым. Здесь впервые широко развернулось перед глазами то, о чем я читал, вдруг стало видно глубоко вдаль, и
сделалось ясно, что за два года нашего отсутствия, в России, действительно, родилась
светлая свобода. Ее могли теперь бить, душить, истязать. Но, раз рожденная, она была бессмертна. Убить и положить ее в гроб было уже невозможно.
Он отступил шага на два назад. Глаша действительно была неузнаваема. Из сравнительно полной, здоровой девушки она
сделалась буквально обтянутым кожей скелетом. Ее лицо приобрело какую-то мертвенную восковую прозрачность, и лишь синие глаза
сделались еще больше, как бы выкатились из орбит и приобрели какое-то
светлое, страдальческое выражение.
Этот портрет был залог не столько страстной любви, как
светлой детской дружбы и целомудренных обетов; но когда розовая Аня
сделалась женой полковника и тот стал ревновать ее к кузену, — Саша почувствовал себя в томленьях Дон-Карлоса. Он довел эти муки до помрачающих терзаний и… в эту-то пору подвернулся случай с деньгами и с обыском, к которому, как на грех, подошел полковник.
С развитием этого, охватывавшего его все более и более чувства, ему
сделалась противна его прошлая жизнь, и ему казалось, что прелесть жизни началась с той минуты, когда он впервые увидал
светлый, чистый образ Мадлен де Межен.
Если же он
сделается Зыбиным, богатым человеком, со
светлым прошлым… с деньгами в кармане на первый случай… тогда — другое дело!
Не стало одиночества, — но вместе с ним скрылось и солнце, и пустынные
светлые дали, и плотнее
сделался мрак ночи.
И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё
светлее, радостнее и значительнее и праздничнее
делалось вокруг него.